Аристократка (М.Зощенко, рассказ)

Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место. 

А в свое время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней, и в театр водил. В театре-то все и вышло. В театре она и развернула свою идеологию во всем объеме. 

А встретился я с ней во дворе дома. На собрании. Гляжу, стоит этакая фря. Чулочки на ней, зуб золоченый. 

— Откуда, — говорю, — ты, гражданка? Из какого номера? 

— Я, — говорит, — из седьмого. 

— Пожалуйста, — говорю, — живите. 

И сразу как-то она мне ужасно понравилась. Зачастил я к ней. В седьмой номер. Бывало, приду, как лицо официальное. Дескать, как у вас, гражданка, в смысле порчи водопровода и уборной? Действует? 

— Да, — отвечает, — действует. 

И сама кутается в байковый платок, и ни мур-мур больше. Только глазами стрижет. И зуб во рте блестит. Походил я к ней месяц — привыкла. Стала подробней отвечать. Дескать, действует водопровод, спасибо вам, Григорий Иванович. 

Дальше — больше, стали мы с ней по улицам гулять. Выйдем на улицу, а она велит себя под руку принять. Приму ее под руку и волочусь, что щука. И чего сказать — не знаю, и перед народом совестно. 

Ну а раз она мне и говорит: 

— Что вы, говорит, меня все по улицам водите? Аж голова закрутилась. Вы бы, говорит, как кавалер и у власти, сводили бы меня, например, в театр. 

— Можно, — говорю. 

И как раз на другой день прислала комячейка билеты в оперу. Один билет я получил, а другой мне Васька-слесарь пожертвовал. 

На билеты я не посмотрел, а они разные. Который мой — внизу сидеть, а который Васькин — аж на самой галерейке. 

Вот мы и пошли. Сели в театр. Она села на мой билет, я на Васькин. Сижу на верхотурьи и ни хрена не вижу. А ежели нагнуться через барьер, то ее вижу. Хотя плохо. 

Поскучал я, поскучал, вниз сошел. Гляжу — антракт. А она в антракте ходит. 

— Здравствуйте, — говорю. 

— Здравствуйте. 

— Интересно, — говорю, — действует ли тут водопровод? 

— Не знаю, — говорит. 

И сама в буфет прет. Я за ней. Ходит она по буфету и на стойку смотрит. А на стойке блюдо. На блюде пирожные. 

А я этаким гусем, этаким буржуем нерезанным вьюсь вокруг нее и предлагаю: 

— Ежели, — говорю, — вам охота скушать одно пирожное, то не стесняйтесь. Я заплачу. 

— Мерси, — говорит. 

И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет. 

А денег у меня — кот наплакал. Самое большое что на три пирожных. Она кушает, а я с беспокойством по карманам шарю, смотрю рукой, сколько у меня денег. А денег — с гулькин нос. 

Съела она с кремом, цоп другое. Я аж крякнул. И молчу. Взяла меня этакая буржуйская стыдливость. Дескать, кавалер, а не при деньгах. 

Я хожу вокруг нее, что петух, а она хохочет и на комплименты напрашивается. 

Я говорю: 

— Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть. 

А она говорит: 

— Нет. 

И берет третье. Я говорю: 

— Натощак — не много ли? Может вытошнить. 

А она: 

— Нет, — говорит, — мы привыкшие. 

И берет четвертое. Тут ударила мне кровь в голову. 

— Ложи, — говорю, — взад! 

А она испужалась. Открыла рот. А во рте зуб блестит. А мне будто попала вожжа под хвост. Все равно, думаю, теперь с ней не гулять. 

— Ложи, — говорю, — к чертовой матери! 

Положила она назад. А я говорю хозяину: 

— Сколько с нас за скушанные три пирожные? 

А хозяин держится индифферентно — ваньку валяет. 

— С вас, — говорит, — за скушанные четыре штуки столько-то. 

— Как, — говорю, — за четыре? Когда четвертое в блюде находится. 

— Нету, — отвечает, — хотя оно и в блюде находится, но надкус на ем сделан и пальцем смято. 

— Как, — говорю, — надкус, помилуйте. Это ваши смешные фантазии. 

А хозяин держится индифферентно — перед рожей руками крутит. 

Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты. Одни говорят — надкус сделан, другие — нету. 

А я вывернул карманы — всякое, конечно, барахло на пол вывалилось — народ хохочет. А мне не смешно. Я деньги считаю. 

Сосчитал деньги — в обрез за четыре штуки. Зря, мать честная, спорил. 

Заплатил. Обращаюсь к даме: 

— Докушивайте, — говорю, — гражданка. Заплачено. 

А дама не двигается. И конфузится докушивать. 

А тут какой-то дядя ввязался. 

— Давай, — говорит, — я докушаю. 

И докушал, сволочь. За мои деньги. 

Сели мы в театр. Досмотрели оперу. И домой. А у дома она мне и говорит: 

— Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег — не ездют с дамами. 

А я говорю: 

— Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение. 

Так мы с ней и разошлись. Не нравятся мне аристократки. 

Аристократка. М. Зощенко. Дама есит пирожные.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *