Я трясся в провинциальном, городском ПАЗике, на заднем сидении. По мере продвижения по маршруту автобус заполнялся, рядом сел пожилой мужчина, а напротив — сразу на два сидения плюхнулся высокий мужчина с хорошо выбритым лицом с проявляющимися на нем красными пятнами, лет 30-35 в состоянии сильного алкогольного опьянения.
Одет он был явно легче, чем того требовала мокро-промозглая погода. Он пристально, недобро упёрся бычьим взглядом в моё лицо, и я переместил своё внимание на картинки за окном, желая прервать случайно возникший контакт, дабы не вступать в сомнительные взаимоотношения.
— Я на рынок еду, — тяжело ворочая языком проговорил он в никуда первую фразу.
Следующая обращалась уже ко мне:
— У меня там должник, четыре года полтора миллиона отдаёт. Рома. — И он протянул мне свою руку, не обращая внимание на то, что я старательно отвожу глаза и избегаю общения.
На рукопожатие пришлось ответить, и я даже начал хмыкать на его последующие реплики, чтобы невежливостью не спровоцировать взрыв.
— Уже были и суды. Четыре. Всё бесполезно. Эти судьи, эти чиновники, твари, уроды… Бессмысленно. Но я не за деньгами еду, а чисто по-человечески, набить ему морду, а потом мне будет всё равно — милиция, суд, тюрьма. Всё равно сделаю.
Автобус продолжал ехать, он ещё что-то бубнил, продолжая развивать тему, и я даже начал привыкать, погружаясь в свои мысли периодически автоматичнски кивая и хмыкая, создавая ощущение беседы.
— У тебя взгляд как у ФСБэшника, — внезапно переменил он тему, заставив меня опять обратить внимание, — когда я чувствую такой взгляд, то становлюсь неадекватным. Если бы мне не надо было разобраться с должником, я бы тебе врезал, — довольно миролюбиво поделился он.
Он был нестабилен, но целеустремлён.
Тем временем автобус подъехал к моей остановке.
— Удачи, — сказал я, и, пожав руку, направился к выходу. Возможно, эта встреча ни о чём, а, возможно, это эпилог ещё одной трагедии, ещё одного человека. В нашей стране всё возможно…