Трясясь в маршрутке в плотном потоке машин по дороге на работу, глядела в окно мимо громадин жилых домов и торговых центров, лениво перепутывая мысли, погружающие в покачивающую дрёму: нужно зайти в ателье — забрать платье; решить, где с мужем отмечать Новый Год; поступление детей; закончить и сдать квартальную работу и корм нужно…,глаза, один за другим, незаметно закрываются, слипаются, голова склонившись на грудь, наконец, находит положение в котором можно уснуть…
Очнулась я от подступающего холода и пугающей неожиданной тишины. Я сижу на обшарпанной, холодной деревянной скамейке, на автобусной остановке. Вокруг грязные, ноздреватые сугробы в плевках харкотины, обильно обсыпанные столбиками окурков. Дальше чернеют какие-то полуразвалившиеся хибары. Вокруг никого.
— Что со мной?
— Где я?
— Я ещё сплю?
Где-то недалеко перекликаются собаки, пахнет дымом берёзовых дров. Приходя в себя, пытаюсь анализировать происходящее: одежда на мне явно не моя, какая-то грязная синтепоновая куртка бледно-синего цвета. Засунув руки в карманы, нащупываю мелочь и несколько продолговатых прямоугольных предметов: жёлтая зажигалка kriket, полупустая пачка сигарет bond.
— Я же не курю… Или курю?
К горлу, от попытки понять непонятное, подступает тревожная тошнота. Тёплые рейтузы с дыркой на коленке, обшарпанные сапоги.
— Как же я выгляжу?
— Мамочки, это не я, это не со мной!
Ощущение ужаса дополняет ощупывание не очень чистых волос с непонятной причёской и вид свалившейся на землю, вязанной шапки со свалявшимися катышками.
— Мне нужно найти зеркало, мне нужно найти кого-то, кто мне расскажет где я, — наперебой, мешая друг другу, вклиниваясь в густую патоку ужаса, приходят мысли.
Слева слышится поскрипывающая о снег поступь и тяжёлое дыхание. Облегчение — люди. Сейчас всё прояснится.
— Зинка, сучка, вот ты где, я задолбался тебя искать!
Хриплый каркающий голос принадлежит невысокому плотно сбитому мужчине, в валенках с калошами и телогрейке. Сальные, зачёсанные назад, редкие волосы и прокуренные, жёлтые, местами чёрные, обкрошенные зубы. Кроме меня он не может ни к кому обращаться, вокруг никого нет.
— Но я не Зина, я Инна.
«Инна, Инна, Зина, Инна, Зина…» — застучало где-то в висках. Мир вокруг пошатнулся и поплыл, стирая краски и звуки, и я почти с облегчением поплыла вместе с ним в зону безмолвного забытья и покоя — только бы уйти от осознания той кошмарной реальности, которую я так явственно ощутила.
