Роберт Шекли
Хэдвелл пристально смотрел на планету. Радостная дрожь пробежала по его телу. Это был прекрасный мир зеленых полей, красных гор и беспокойных серо-голубых полей. Приборы быстро собрали необходимую информацию и доложили, что планета пригодна для жизни человека.
Хэдвелл вывел корабль на орбиту и открыл свою записную книжку.
Он был писателем, автором книг «Белые тени астероида Белта», «Сага глубокого космоса», «Записки межпланетного бродяги» и «Терира — планета загадок!»
Он записал в свой блокнот: «Новая планета, манящая и загадочная, находится прямо передо мной. Она бросает вызов моему воображению. Что я найду там? Я, звездный скиталец. Какие странные загадки ждут меня под зеленым покровом? Есть ли там опасности? Найдется ли там тихое место для утомленного читателя?»
Ричард Хэдвелл был худым, бледным, рыжеволосым молодым человеком высокого роста. От отца он получил в наследство порядочное состояние и приобрел Космическую Шхуну класса Дубль-Си. На этом стареньком лайнере он путешествовал последние шесть лет и писал восторженные книги о тех местах, где побывал. Но его восторг, в основном, был притворный. Эти планеты были не очень привлекательны.
Хэдвелл заметил, что все туземцы — неимоверно глупые, уродливые грязные дикари, их пища — невыносима, а о каких-либо манерах не могло быть и речи. Но, несмотря на это, Хэдвелл писал романтические произведения и надеялся их когда-нибудь напечатать.
Планета была небольшая и красивая. Крупных городов на ней не было. Обычно на таких планетах Ричард жил в маленьких деревеньках с домами, крытыми соломой.
«Может быть, я найду их здесь», — сказал Хэдвелл сам себе, когда корабль начал спускаться.
Рано утром Катага и его дочь, Мел, перешли через мост и отправились к Песчаной Горе, чтобы собрать с деревьев цветы. Нигде на Игати не было таких больших цветов, как на Песчаной Горе. И это неудивительно, ведь гора была символом Тэнгукэри, улыбающегося бога.
Позже, днем, они встретили Брога, довольно скучного, погруженного внутрь себя юношу.
Мел чувствовала, будто что-то очень важное должно произойти. Она работала, как во сне, медленно и мечтательно двигаясь. Ее волосы развевались на ветру. Все предметы казались ей наполненными тайным смыслом. Она внимательно посмотрела на деревню, маленькую группу хижин вдоль реки, и с восхищением обратила свой взор вперед, на Башню, где происходили все игатианские свадьбы, и дальше — туда, где раскинулось море.
Высокая и стройная, она была самой красивой девушкой на Игати; даже старый священник был с этим согласен. Она желала быть в центре драматических событий. Однако дни в деревне проходили за днями, а она жила, собирая цветки под жаркими лучами двух солнц. И это казалось несправедливым.
Ее отец работал энергично. Он знал, что скоро эти цветки будут бродить в бочках. Лэд, священник, произнесет душеспасительную речь, и когда все эти формальности будут позади, вся деревня, включая собак, сбежится на попойку.
Эти мысли подгоняли его работу. Кроме того, Катага разрабатывал хитроумный план, чтобы не потерять свой престиж.
Брог выпрямился, вытер лицо концом своего пояса и поглядел на небо, желая найти там признаки дождя.
— Ой! — воскликнул он.
Катага и Мел взглянули вверх.
— Там! — завопил Брог. — Там, там!
Высоко над ними медленно опускалось серебристое пятнышко, окруженное красными и зелеными струями огня. Оно увеличивалось в размерах и скоро превратилось в большой шар.
— Пророчество! — благоговейно прошептал Катага. — Сейчас, после стольких веков ожидания!
— Побежали, расскажем в деревне! — закричала Мел.
— Подожди, — сказал Брог и ударил ногой о землю. — Я увидел это первым, поняла?
— Конечно, ты первый, — нетерпеливо воскликнула Мел.
— И так как я увидел это первым, — закончил Брог, — я сам принесу эту новость в деревню.
Брог хотел того, о чем мечтали все люди на Игати. Но называть желаемое своим именем считалось непристойным. Несмотря на это, Мел и ее отец его поняли.
— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил Катага у Мел.
— Я думаю, что он заслуживает этого, — ответила та.
Брог потер руки.
— Может быть, ты хочешь, Мел? Может, ты это сделаешь сама?
— Нет, — сказала Мел. — Об этих вещах надо рассказать священнику.
— Пожалуйста! — воскликнул Брог. — Лэд может сказать, что я еще не достоин. Пожалуйста, Катага! Сделай это сам!
Катага понял, что его дочь будет стоять на своем, и вздохнул.
— Извини, Брог. Если бы это было только между нами… Но Мел очень щепетильна в этих вопросах. Пусть решает священник.
Брог кивнул в полном отчаянии. Сфера снижалась, она садилась недалеко от деревни. Три игатианина подхватили свои мешки и пошли домой.
Они дошли до моста, который пролегал над беснующейся речкой. Сначала переправился Брог, потом Мел. Катага достал нож, который был заткнут у него за пояс.
Когда он достал нож, Мел и Брог не заметили этого. Они были заняты тем, что старались сохранить равновесие на раскачивающемся и уходящем из-под ног сооружении.
Мост был сделан из виноградных лоз, и когда Катага проходил его середину, он схватил рукой основную лозу, на которой держалась вся конструкция. В одно мгновение он нашел место, которое наметил несколько дней назад. Он быстро полоснул по нему ножом. Еще два-три удара — и лоза лопнет под тяжестью человеческого тела. Но на сегодня этого достаточно. Довольный собой, Катага спрятал нож и поспешил за Мел и Брогом.
Когда по деревне прошел слух о пришельце, вся она преобразилась. Мужчины и женщины не могли говорить ни о чем кроме этого события, импровизированные танцы начались перед Гробницей Инструментов.
Но когда старый священник, хромая, вышел из Храма Тэнгукэри, они прекратились.
Лэд, священник, был долговязым, истощенным, старым человеком. После многих лет службы его лицо стало похоже на улыбку бога, которому он служил. На его лысой голове красовалась лента с перьями, а в руке он держал тяжелую булаву.
Люди столпились перед ним. Брог стоял около священника, потирая руки.
— Мой народ, — начал Лэд. — Сбылось старое игатианское пророчество. Огромная блестящая сфера спустилась с небес, как и было предсказано. Внутри сферы должно быть существо, похожее на нас, и оно будет посланцем Тэнгукэри.
Люди одобрительно закивали головами. Лица всех выражали восхищение.
— Посланец свершит великие дела. Он свершит такие поступки, о которых мы доныне и не подозревали. И когда он закончит работу и решит отдохнуть, он получит заслуженную награду. Голос Лэда перешел в шепот. — Награда будет тем, о чем мечтают и молятся все люди на Игати. Это будет последний подарок, который Тэнгукэри отдаст тому, кто принесет успокоение ему и всей деревне.
Священник обернулся к Брогу.
— Ты, Брог, — сказал он, — первый, кто заметил пришествие Посланца. Ты принес радостную весть в деревню. — Лэд развел руки в объятия. — Друзья! Брог достоин награды!
Большинство с ним согласилось. Только Васси, богатый купец, нахмурился.
— Это несправедливо, — сказал он. — Мы трудились для этого всю жизнь и делали богатые подарки храму. Брог недостаточно усердно трудился для того, чтобы получить награду. Кроме того, он родился в бедной семье.
— Это точно, — согласился священник, а Брог тяжело вздохнул. — Но подарки Тэнгукэри предназначены не только для богатых. Их может получить беднейший гражданин Игати. Если Брог не будет награжден, то могут ли надеяться на награду остальные?
Люди согласно зашумели, и глаза Брога наполнились благодарностью.
— Стань на колени, Брог, — сказал священник. Его лицо излучало доброту и любовь.
Брог стал на колени. Жители деревни затаили дыхание.
Лэд поднял свою тяжелую дубину и изо всех сил ударил Брога по голове. Брог упал, скрючился и испустил дух. На его лице застыло приятное выражение блаженства.
— Как это прекрасно! — завистливо прошептал Катага.
Мел дотронулась до его руки.
— Не беспокойся, папа. Когда-нибудь и ты получишь свою награду.
— Надеюсь. — Ответил Катага. — Но как я могу надеяться? Вспомни Рия. Этот старик отдал все силы ради насильственной смерти. ЛЮБОй насильственной смерти. И что же? Он умер! Так какая же смерть ждет меня?
— Ну, всегда бывают два-три исключения.
— Я могу назвать еще дюжину, — сказал Катага.
— Постарайся не думать об этом, папа, — попросила Мел. — Я знаю, что ты умрешь прекрасно, как Брог.
— Да, да… Но если ты так думаешь, то Брог умер слишком просто, — глаза его засветились, — Я хочу чего-то действительно большого, чего-то болезненного, сложного и прекрасного, как божий посланец.
Мел оглянулась.
— Это выше твоих сил, папа.
— Это правда, — согласился Катага. — О да, однажды… — он улыбнулся сам себе.
Действительно, однажды один интеллигентный и смелый человек взял дело в свои руки и подготовил свою собственную смерть, вместо того, чтобы кротко ждать, пока священник не успокоит уставший мозг. Называйте это ересью, или как-нибудь еще, но что-то, спрятанное глубоко внутри, говорило Катаге, что человек имеет право умереть так приятно и своеобразно, как он хочет.
Мысль о наполовину перерезанной лозе принесла Катаге удовлетворение. Какая радость, что он не умеет плавать!
— Пойдем, — сказала Мел, — пригласим посланца.
Они последовали за остальными к равнине, где приземлилась сфера.
Ричард Хэдвелл откинулся на спинку своего мягкого пилотского кресла и вытер пот со лба. Последние туземцы уже покинули корабль, но Ричард слышал, как они поют и смеются, возвращаясь в деревню, которую уже накрыли вечерние сумерки. Пилотская кабина была полна запахов меда, цветов и вина.
Хэдвелл улыбнулся, что-то вспомнив, и взял записную книжку. Выбрав ручку, он написал:
«Как хорошо на Игати, планете великолепных гор и беснующихся горных рек, огромных пляжей, покрытых черным песком, зеленеющих джунглей и огромных цветочных деревьев в пышных лесах.»
«Неплохо», — подумал про себя Хэдвелл. Он поджал губы и продолжил:
Люди здесь принадлежат к миловидной гуманоидной расе с желтовато-коричневым цветом кожи, приятным для созерцания. Они встретили меня цветами и танцами. Они пели много песен, выражая свою радость. Я никогда не слышал ранее такого чудного языка. Скоро я чувствовал себя как дома. Они добрые люди с хорошим чувством юмора, вежливые и смелые. Живут они в согласии с природой. Какой это прекрасный урок для Цивилизованного Человечества.
Сердце так и тянется к ним и к Тэнгукэри, их главному божеству. Есть маленькая надежда, что Цивилизованное Человечество, со своими орудиями убийства и уничтожения, не придет сюда чтобы стереть с лица Игати эту чудесную цивилизацию.
Хэдвелл выбрал самое большое перо и написал:
ЗДЕСЬ ЕСТЬ ДЕВУШКА ПО ИМЕНИ МЕЛ…
Со вздохом отложив перо, он взял прежнее и, зачеркнув написанное, продолжил:
Черноволосая девушка по имени Мел, вне всякого сомнения красавица, подошла ко мне и заглянула в душу своими глубокими глазами.»
Он подумал и снова зачеркнул фразу. Нахмурившись, он перебрал в голове несколько вариантов:
… Ее прозрачные коричневые глаза обещали множество приятных минут…
… Ее маленький ротик немного дрожал, когда я…
… Ее маленькая ручка на мгновение легла на мою ладонь…
Он скомкал лист. Пять месяцев безделья сказывались сейчас на его работе. Поэтому он решил вернуться сначала к главной статье, а Мел оставить на потом. Он написал:
Есть множество вариантов, как сочувственный наблюдатель может помочь этим людям. Но так велико искушение НЕ ДЕЛАТЬ НИЧЕГО, потому что велик страх повредить их культуру. Однако их культура достаточно высока и сильна. Постороннее вмешательство не причинит ей ничего, кроме вреда. Это я говорю совершенно точно.
Он захлопнул книжку и спрятал свои ручки.
На следующий день Хэдвелл принялся за дело. Он увидел, что многие игатиане страдают от эпидемий малярии, которую переносили москиты. Благодаря разумному сочетанию лекарств он смог остановить развитие болезни в большинстве случаев. Затем группа поселян очистила под его руководством водоемы со стоячей водой, где размножались москиты.
Когда он вернулся к своей лечебной работе, ему стала помогать Мел.
Красивая игатианка быстро освоила навыки медсестры, и Хэдвелл нашел, что ее помощь неоценима.
Вскоре все тяжелые болезни в деревне были вылечены. Поэтому Хэдвелл начал проводить свое время в солнечном леске неподалеку от селения. Там он отдыхал и работал над своей книгой.
Тем временем Лэд собрал селян чтобы решить, как быть дальше с Хэдвеллом.
— Друзья, — сказал старый священник, — наш друг Хэдвелл сделал много хорошего для нас. Он поправил наше здоровье, поэтому он достоин подарка Тэнгукэри. Сейчас Хэдвелл устал и думает, лежа на солнышке, как бы еще помочь нам. Сейчас он ждет награды, за которой пришел.
— Это невозможно, — сказал Васси. — Чтобы посланец получал награду? Я думаю, священник много на себя берет…
— Почему ты такой жадный? — спросил Жул, ученик священника. — Неужели посланец Тэнгукэри не достоин награды насильственной смерти? Хэдвелл достоин больше кого бы то ни было! Намного больше!
— Ты прав, — неохотно согласился Васси. — В таком случае, я думаю, мы заткнем ему под ноготь ядовитую иглу.
— Может быть, это достаточно для купца, — съязвил Тгара, каменотес, — но не для Хэдвелла. Он достоин смерти вождя! Я думаю, что мы его свяжем и разведем у него под ногами маленький костер.
— Подожди, — сказал Лэд, — посланец заслужил Смерть Знатока. Привяжем его к большому муравейнику, и муравьи перегрызут ему шею.
Раздались возгласы одобрения. Тгара сказал:
— И пока он будет жить, все жители деревни будут бить в старинные священные барабаны.
— И для него будут устроены танцы, — сказал Васси.
— И великолепная попойка, — добавил Катага.
Все согласились, что это будет приятная смерть. Поскольку были обсуждены последние детали, народ начал расходиться. Все хижины, кроме Гробницы Инструментов, стали украшаться цветами. Женщины смеялись и пели, готовясь к смертельному пиру.
Только Мел была несчастна. С опущенной головой она шла через деревню, на холмы к Хэдвеллу.
Хэдвелл разделся до пояса и нежился под лучами двух солнц.
— Привет, Мел, — сказал он. — Я слышал барабаны. Что-нибудь случилось?
— Скоро будет праздник, — ответила Мел, присаживаясь около него.
— Это хорошо. Можно, я поприсутствую? Мел медленно кивнула.
Ее сердце таяло при виде такой уверенности. Посланец бога имел правильное представление о древних традициях, которые гласили, что человек не властен сам распоряжаться своей смертью. Люди в то время были еще не в состоянии пересмотреть их. Но, конечно, посланец Тэнгукэри разбирался в этом лучше.
— Когда праздник начнется?
— Через час, — сказала Мел. Она прилегла рядом с Хэдвеллом. На душе лежала какая-то тяжесть. Она даже не представляла почему. Беспокойный взгляд осматривал чужую одежду, его рыжие волосы.
— Это хорошо, — промолвил Хэдвелл. — Да, это неплохо…
Слова замерли на губах.
Из-под приспущенных век он глядел на красивую игатианку и любовался тонкой линией ее плеч, ее длинными темными волосами. В волнении он вырвал пучок травы.
— Мел, — сказал он, — Я…
Он замолчал. Внезапно она кинулась в его объятия. — О, Мел! — Хэдвелл! — заплакала она и прижалась к нему. В следующее мгновение она снова сидела возле него и беспокойно смотрела в его глаза.
— Что случилось? — удивленно спросил Хэдвелл.
— Хэдвелл, есть ли еще что-нибудь, что ты можешь сделать для нашей деревни? Что-нибудь! Мы высоко ценим твою помощь!
— Конечно, — ответил Хэдвелл. — Но сначала, пожалуй, я немного отдохну.
— Нет! Пожалуйста! — Мел умоляюще посмотрела на него. Помнишь, ты хотел заняться ирригацией? Ты можешь приступить к ней сразу, сейчас же?
— Ну, если ты очень хочешь, — недоуменно начал Хэдвелл, хотя…
— О, милый! — она вскочила на ноги. Хэдвелл потянулся за ней, но она отскочила подальше.
— Сейчас нет времени! Я должна спешить обратно и рассказать об этом в деревне!
И она побежала от него, а Хэдвелл остался гадать о странном поведении этих игатиан и, в частности, игатианок.
Мел прибежала обратно в деревню и нашла священника в Храме. Ее рассказ о новых планах божьего посланца был быстр и сбивчив.
Старый священник пожал плечами.
— Тогда церемония должна быть отложена. Но скажи мне, дочь моя, почему тебя это так волнует?
Мел смутилась и не ответила.
Священник улыбнулся. Но затем его лицо снова стало строгим.
— Я понял, но послушай меня, дочь моя. Не противопоставляй свою любовь желаниям Тэнгукэри и старинным обычаям деревни.
— Конечно! — откликнулась Мел. — Просто я думала, что Смерть Знатока не совсем подходит для Хэдвелла. Он заслуживает большего. Он заслуживает Максимум!
— Ни один человек не заслуживал Максимум уже шестьсот лет, — задумчиво ответил священник. — Никто со времен героя и полубога В’Ктата, спасшего Игати от ужасных Хуэлвских Чудовищ.
— Но Хэдвелл достоин его! — закричала Мел, — Дай ему время, не мешай ему! Он докажет это!
— Может быть, — согласился священник. — Это было бы великолепно для нашей деревни… Но представь, Мел! Это может отнять у него всю жизнь!
— Но лучше все-таки дать ему шанс, — попросила Мел.
Старый священник сжал в руке свою дубину и задумался.
— Может быть, ты и права, — сказал он медленно. — Да, пожалуй, ты права. Внезапно он вскочил и уставился на нее. Но скажи мне правду, Мел. Ты действительно хочешь подарить ему Максимальную Смерть? Или ты просто хочешь сохранить его для себя?
— Он должен получить ту смерть, которую он заслужил, — тихо молвила Мел. Но она не смогла взглянуть в глаза священнику.
— Я удивляюсь, — сказал старик. — Я удивляюсь, что у тебя за сердце. Я думал, оно противится всякой ереси. Ведь ты свято чтила наши обычаи.
Мел хотела ответить, но ей помешал купец Васси, который в это время вбежал в Храм.
— Идемте скорее! — закричал он. — Фермер Иглай! ОН НАРУШИЛ ТАБУ!!!
Толстый веселый фермер умер страшной смертью. Он совершал свой обычный рейс от дома к центру деревни и проходил под старым колючим деревом. Без всякой на то причины дерево упало прямо на него. Колючки пронзили его насквозь во многих местах. Но он умер с улыбкой на устах.
Священник оглядел толпу, собравшуюся у тела. Несколько человек еле сдерживали улыбки. Лэд обошел вокруг ствола и оглядел его. Там было несколько следов, оставленных пилой. Они охватывали ствол со всех сторон и были прикрыты смолой. Священник обернулся к толпе.
— Подходил ли Иглай к дереву раньше? — спросил он.
— Конечно, — ответил один фермер. — Он обычно завтракал в тени этого дерева.
Теперь все улыбались в открытую, выказывая этим удовольствие при виде успехов Иглая. Отовсюду неслись фразы:
— Я все время удивлялся, почему он завтракает именно тут.
— Он никогда не делил ни с кем стол, ссылаясь на то, что любит одиночество.
— Ха-ха!
— Он, должно быть, все время пилил.
— Целыми месяцами. Но все-таки добился своего.
— Довольно умно с его стороны.
— Он был простым фермером, и никто не назовет его святым, но он умер прекрасной насильственной смертью, которую сам же и подготовил.
— Послушайте меня, люди! — закричал Лэд. — Иглай совершил святотатство! Только священник может даровать смерть!
— Что могут сделать священники, сидя в своих храмах, проворчал кто-то.
— Нет, это все-таки святотатство, — выкрикнул кто-то из толпы. — Иглай умер хорошей смертью. Это несправедливо.
Старый священник с досадой обернулся. Он ничего не мог поделать. Если бы он вовремя заметил Иглая, он бы принял меры. Иглай бы умер другой смертью. Он бы скончался у себя в постели «от старости». Но сейчас уже поздно было об этом думать. Фермер умер, и сейчас, наверное, уже шел по дороге к Рокечангу. Провожать фермера в последний путь было не обязательно, и Лэд обратился к толпе:
— Видел ли кто-нибудь, как он пилил дерево?
Если кто и видел это, то все-таки не признался. На этом все и закончилось. Жизнь на Игати считалась тяжким бременем для людей.
Через неделю Хэдвелл писал в своем дневнике:
Наверное, нигде нет такого народа, как игатиане. Я живу с ними, ем и пью с ними и смотрю на их обычаи и традиции. Я знаю и понимаю их. Они так удивительны, что об этом стоит поговорить.
ИГАТИАНЦЫ НЕ ЗНАЮТ, ЧТО ТАКОЕ ВОйНА!!! Представьте это себе, Цивилизованные Люди! Никогда в их летописях и устных преданиях не упоминается о войнах. Они даже не могут представить себе их! И это чистая правда. Я старался описать войну Катаге, отцу прекрасной Мел. Тот развел руками и спросил: «Война — это когда несколько человек убивают других?»
Я ответил, что это только часть войны, и что на войне тысячи людей убивают себе подобных.
— Тогда, — удивился Катага, — в одно и то же время одинаково умирают тысячи людей?
— Правильно, — ответил я.
Он долго думал над этим, а потом повернулся ко мне и сказал:
— Это нехорошо, когда много людей умирают одинаково в одно и то же время. Это не удовлетворит их. Каждый человек должен умирать своей особенной индивидуальной смертью.
Осознай, Цивилизованное Человечество, эту простодушную реплику. И пойми горькую правду, которая скрывается за этими наивными словами. Правду, которую должны понять все.
Более того, эти люди не ссорятся между собой, не знают кровавых междоусобиц, никогда не совершают преступлений и убийств.
Вот вывод, к которому я пришел: они не знают насильственной смерти, за исключением, конечно, несчастных случаев. К сожалению, они случаются слишком часто, но это не из-за дьявольской натуры человека, а по вине природы. Несчастный случай не остается незамеченным. Он часто предотвращается Лэдом, здешним священником, с которым я подружился.
Это прекрасный человек.
А теперь я перейду к самой удивительной новости.
Хэдвелл улыбнулся, на мгновение задумался, а затем снова вернулся к своим записям. Мел согласилась стать моей женой!
Как только я захочу, начнется свадьба. Уже все готово для этого. Я считаю себя самым счастливым человеком, а Мел — самой красивой девушкой во Вселенной. И самой необычной.
Она очень сознательная, может быть, даже немного больше, чем надо. Она просила меня помогать деревне, и я стараюсь, как могу. Я уже многое сделал. Я переделал их ирригационную систему, собрал несколько урожаев, научил их обрабатывать металл и сделал много-много других полезных дел. Но она требует от меня еще и еще.
Я сказал ей, что я тоже имею право на отдых. Я жажду долгого приятного медового месяца с этой девушкой, а затем год или около того собираюсь отдохнуть, прежде чем продолжать работу. За это время я закончу мою книгу.
Мел не понимает меня. Она старается убедить меня в том, что я ДОЛЖЕН закончить работу. Также она все время говорит о какой-то церемонии с названием «Максимум», если я правильно перевел.
Но мне кажется, что я сделал достаточно, и я не хочу больше работать без перерыва.
Этот «Максимум» должен начаться как только мы поженимся. Я думаю, что это какая-то награда, которую люди хотят дать мне за работу. Я постараюсь обязательно получить ее.
Это, должно быть, очень интересная штука.
В день свадьбы вся деревня под руководством Лэда отправилась к Башне, где игрались все игатианские свадьбы. По случаю праздника мужчины одели головные уборы из перьев, а женщины понавешали на себя ожерелья из ракушек, янтаря и цветных камушков. Четыре здоровых крестьянина в центре процессии тащили на себе странного вида аппараты. Хэдвелл видел только их блеск и решил, что это обязательные принадлежности свадебной церемонии.
Когда они переходили мост, Катага бросил взгляд на подрубленную лозу.
Башней оказался огромный выступ черной скалы, одна сторона которой выдавалась далеко в море. Хэдвелл и Мел стали возле нее, лицом к священнику. Все замерли, когда Лэд поднял руку.
— О, Великий Тэнгукэри! — прокричал священник. — Благослови посланника своего, Хэдвелла, который спустился к нам с неба в сияющей колеснице и сделал для Игати столько, сколько не делал для нее до этого ни один человек. И благослови дочь твою, Мел. Научи ее почитать память мужа и уважать честь своего рода, о Великий Тэнгукэри!
Во время этой речи священник печально глядел на Мел, а она — на него.
— Нарекаю вас, — сказал Лэд, — мужем и женой.
Хэдвелл подхватил новобрачную в объятия и поцеловал ее. Катага хитро улыбнулся.
— А теперь, — промолвил священник возвышенным тоном, — я хочу сообщить тебе хорошую новость, Хэдвелл. Великую новость.
— О? — сказал Хэдвелл в предвкушении приятного.
— Мы наградим тебя. И наградим по заслугам — по Максимуму.
— Не стоит благодарности, — сказал Хэдвелл.
Лэд подал знак рукой. Из толпы вышли те четверо, неся на спине какой-то предмет, который Хэдвелл видел раньше. Теперь он рассмотрел, что это была похожая на большую кровать платформа, сделанная из древнего черного дерева. Вся поверхность была покрыта какими-то иглами, крючками, острыми шипами терновника и колючими панцирями ракушек. Там же были и другие предметы, назначения которых Хэдвелл не понимал.
— Никогда за шестьсот лет, — сказал священник, — этот станок не доставался из Гробницы Инструментов. Никогда, со времен В’Ктата, героя-бога, спасшего игатиан от уничтожения. Но он будет применен для тебя, Хэдвелл!
— Я не достоин, — промолвил Хэдвелл, начиная подозревать неладное.
Толпа неодобрительно зашумела.
— Поверь мне, — ласково сказал Лэд, — Ты достоин. Ты принимаешь Максимум, Хэдвелл?
Хэдвелл растерянно глянул на Мел. Но он не смог прочитать никакого ответа на ее красивом лице. Он глянул на священника. Его лицо было бесстрастно. Люди вокруг как будто вымерли. Хэдвелл перевел взгляд на станок. Его вид явно не понравился ему. Вдруг в голову пришла страшная догадка.
Этот станок, вероятно, использовался раньше для казни. Все эти иглы и крючки… Но для чего были остальные предметы? С трудом Хэдвелл смог придумать их назначение. Перед ним стояли игатиане, а сзади нависла скала. Хэдвелл снова взглянул на Мел.
Любовь и колебание на ее лице были явны. Глянув на поселян, он заметил, что они доброжелательно настроены. О чем он беспокоился? Они не сделают ему ничего плохого, после того как он сделал столько сделал для деревни.
Станок наверняка носит символическое значение.
— Я принимаю Максимум, — обратился Хэдвелл к священнику.
Жители деревни возликовали. Их радостный рев потряс башню. Они плясали вокруг него, смеялись и пожимали руку.
— Церемония начнется сегодня, — прокричал священник, — в деревне. Перед статуей Тэнгукэри.
Тут же все пошли за священником обратно в деревню. Хэдвелл и его нареченная теперь были в центре.
Вскоре они пересекли мост. Хэдвелл заметил, что какой-то человек идет медленнее других, но не обратил на это внимания. Впереди была деревня и алтарь Тэнгукэри. Священник заспешил к нему.
Вдруг сзади послышался пронзительный вопль. Все повернулись и помчались к мосту.
Катага, отец Мел, отстал от процессии. Когда он достиг середины моста, того места, где подрезал лозу, то срезал ее до конца, а затем принялся за вторую. Мост не выдержал, и Катага упал в реку.
Хэдвелл с ужасом смотрел на это. Он мог поклясться, что Катага, падая вниз, в пенящиеся буруны, улыбался.
Это была ужасная смерть.
— Он умеет плавать? — спросил Хэдвелл.
— Нет, — ответила девушка. — Он отказался учиться…
Белая пенящаяся вода пугала Хэдвелла больше всего на свете, но отец его жены был в опасности. Надо было действовать. Он нырнул в ледяную воду. Катага еще трепыхался, когда он достиг его. Хэдвелл схватил старика за волосы и потащил, но течение подхватило их и понесло обратно на стремнину. Хэдвелла могло размозжить о первую же скалу, но он греб что было сил.
Жители деревни бежали вдоль берега, стараясь как-то помочь им. Хэдвелл яростно заработал свободной рукой. Подводный камень оцарапал его бок, и силы начали покидать спасателя. К тому же в этот момент игатианин очнулся и начал яростно сопротивляться.
Из последних сил Хэдвелл подгреб к берегу. Игатиане подхватили обоих и вынесли на песок.
Их отнесли в деревню. Когда Хэдвелл немного пришел в себя, он повернулся к Катаге и улыбнулся.
— Как дела? — спросил он.
— Паразит! — сказал Катага. Он злобно взглянул на Хэдвелла и сплюнул.
Хэдвелл почесал затылок.
— Может быть, он не в себе? Давайте отложим ненадолго Максимум!
Вокруг раздались удивленные голоса селян.
— Как? Отложить Максимум?!
— Такой человек!
— Он немного нервничает после того, как вытащил бедного Катагу из воды…
— Помешать смерти отца собственной жены! — раздались удивленные восклицания.
— Такой человек, как он, — возмущался купец Васси, — вообще недостоин смерти!
Хэдвелл не понял, почему селяне не одобряют его поступок и обратился к священнику.
— Что все это значит? — спросил он.
Лэд, поджав губы и побледнев, посмотрел на него и не ответил.
— Разве я не достоин церемонии Максимума? — спросил Хэдвелл, повысив голос.
— Ты заслуживаешь его, — сказал священник. — если кто-нибудь из нас ее заслужил, так это ты. Но это все теоретически. Есть еще принципы добра и гуманности, которые дороги Тэнгукэри. По этим принципам ты совершил ужасное античеловеческое преступление, вытаскивая Катагу из воды. Я боюсь, что теперь церемония невозможна.
Хэдвелл не знал, что сказать. Оказывается, существовало какое-то табу, которое не позволяло вытаскивать утопающих… Но как он мог знать об этом? Почему это маленькое спасение закрыло им глаза на все его предыдущие добрые дела?
— А что вы можете предложить мне теперь? — спросил он. — Я люблю вас, люди, я хочу жить здесь, с вами. Я могу сделать для вас еще многое.
Глаза священника наполнились состраданием. Он поднял свою дубину и хотел уже бить, но был остановлен криками толпы.
— Я ничего не могу поделать, — сказал он, — Покинь нас, посланец бога. Уходи от нас, Хэдвелл, который недостоин умереть.
— Ладно! — внезапно разгорячился Хэдвелл. — Я покидаю этот мир грязных дикарей, я не желаю оставаться здесь, раз вы меня гоните. Я ухожу. Мел, ты идешь со мной?
Девушка вздрогнула и посмотрела сначала на Хэдвелла, а потом на священника. Наступила минута тишины. Затем священник проворчал:
— Вспомни своего отца, Мел. Вспомни честь своего народа.
Мел гордо подняла голову и сказала:
— Я знаю, где мое место. Ричард, дорогой, пойдем.
— Правильно, — сказал Хэдвелл.
Он направился к своему кораблю. Мел последовала за ним. Старый священник закричал в отчаянии:
— Мел! — это был душераздирающий вопль, но Мел даже не вздрогнула. Она взошла на корабль, и за ней закрылся шлюз.
Через минуту красное и голубое пламя объяло сферу. Она взлетела, набирая скорость, поднялась вверх и исчезла.
В глазах старого священника стояли слезы. Через час Хэдвелл говорил:
— Дорогая, я возьму тебя на Землю, планету, откуда я прилетел. Я уверен, что тебе там понравится.
— Хорошо! — сказала Мел, глядя в иллюминатор на бесчисленные звезды.
Где-то там, среди них, был ее дом, утраченный теперь ею навсегда. Она любила свой дом, но у нее не было больше шансов на возвращение. Женщина летела с любимым мужчиной.
Мед верила Хэдвеллу. Она дотронулась рукой до кинжала, спрятанного в ее одежде. Этот кинжал мог принести ужасно мучительную, медленную смерть. Это была фамильная реликвия на тот случай, если поблизости не будет священника. Его использовали только для того, кого любили больше всего на свете.
— Я чувствую, что придет мое время, — сказал Хэдвелл. — с твоей помощью я свершу великие дела. Ты будешь гордиться мной.
Мел поняла, что он имел в виду. «Когда-нибудь, — думала она, — Хэдвелл загладит свою вину перед ее отцом.» Может быть, это будет через год. И тогда она подарит лучшее, что может подарить женщина мужчине — МУЧИТЕЛЬНУЮ СМЕРТЬ!
