– Дорогая, я люблю тебя.
– Что ты сказал? – На её красивом, но слишком уверенном для женщины лице появилась гримаса брезгливого превосходства. Наверное, с такими интонациями в средние века разговаривали представители знати с простолюдинами.
– Я люблю тебя, – он постарался придать своему голосу уверенности.
– Не заговаривай мне зубы, где деньги? – Гримаса превосходства начала быстро сменяться гневом. Была слышна подступающая к её горлу ярость. Он всегда боялся этих переходов, знал что нельзя показывать страх, знал что будет хуже, но ничего не мог с собой поделать.
– Дорогая, но я хочу рассказать тебе о своих чувствах… – Его голос уже заметно дрожал.
– Засунь себе эти чувства в задницу и не засирай мне мозги, я хочу знать, где мои деньги ублюдина? – В её голосе отчётливо проявлялись визгливые нотки, как предвестник неизбежной бури.
– Но, ты же говорила… – Он с ужасом слышал свой блеющий, заплетающийся голос.
– Заткни хайло, мразь, я тебе говорила – будут деньги, будет взаимопонимание, будут ласки. И не хера здесь соплями по полу растекаться. Пошёл воооон, и без денег не возвращайся. – Она практически перешла на визг, некогда красивое лицо пошло пятнами, желваки угрожающе играли, и страшные, от гнева на выкате глаза прожигали, пригвождая его к полу.
На его лице был уже неприкрытый испуг, рука интуитивно слегка поднялась вверх как для защиты. Как же он ненавидел себя в такие моменты, ненавидел и презирал. «Тряпка, трус, ничтожество», – проговаривал он про себя, пытаясь возникшей эмоцией вырваться из этой ловушки, представляя, как он, бросив её, уйдёт в другую жизнь – без постоянных унижений, самоедства, ощущения постоянно висящей угрозы. Но запал проходил, и он, мысленно проживая другую жизнь, с ужасом понимал что без неё ещё хуже, чем с ней. БЕЗ НЕЁ ПЛОХО, БЕЗ НЕЁ СТРАШНО, БЕЗ НЕЁ НЕВЫНОСИМО…